...я уйду на восход, где встречу тебя на Перекрестке Миров....(с)
о любви, о материнстве и о детях- Наль, дружочек мой, моя любимая детка. Тебе предстоит целый ряд
испытаний. Как бы ни готовил тебя дядя Али к этой жизни, сколько наш дорогой
друг, которого ты сама выбрала в отцы, ни развивает твой дух, переливая в
тебя свои доброту и мудрость, укрепляя тебя для новой семьи, - есть ещё
тысяча дел и вещей, когда ты можешь и должна побеждать свои предрассудки
только сама. Все мы от них не свободны. И часто, воображая, что выполняем
самый священный долг перед жизнью, так себя закрепощаем, что не имеем даже
времени в полном внимании, при полной освобождённости помыслить о величии и
истинной мудрости той минуты, которую сейчас изживаем. Видишь ли, на земле
мы можем жить только по земным законам и никаким другим. И если сегодня ты
поняла, что тебе предстоит стать матерью здесь на земле, ты уже обязана -
обязана и перед грядущей жизнью, и перед дядей Али, и перед отцом
Флорентийцем - найти в себе те великие силы любви, в которых утонут все
мелочи, все предрассудки, ведущие дух в тупик, а не в творчество.
Если действительно ты любишь меня, любишь своих отцов, хочешь служить им
и людям, и создать новую, раскрепощенную семью, то все стесняющие тебя
мелкие обстоятельства должны утонуть в твоей любви. Ты легко перейдёшь грань
условной стыдливости и поедешь к доктору, чтобы узнать, правильно ли,
безопасно ли началась в тебе новая жизнь. Ты не будешь стесняться того, как
выглядишь. Ты будешь исполнять все предписания врача, все требования
гигиены, потому что ты забудешь о себе, а станешь думать о будущем ребёнке,
о его здоровье. Ты, любя, создашь для него в себе гармоничное жилище.
Будущий ребёнок - не тиран, который завладеет всею твоей жизнью. Не идол,
для которого ты отрежешь себя от мира и весь мир от себя, чтобы создать
замкнутую, тесную ячейку семьи, связанной одними личными интересами: любовью
к "своим". Ребёнок - это новая связь любви со всем миром, со всей вселенной.
Это раскрепощенная любовь матери и отца, в которой будет расти не "наш",
"свой" ребёнок, но душа, данная нам на хранение. И это сокровище мы будем с
тобой хранить со всем бескорыстием любви. Со всею честью и благородством, на
какие только способны, помогая ему развиться и зреть в гармонии. Я знаю,
Наль, моя дорогая детка, сколь многое тебе будет сейчас трудно. Но я знаю и
то, как много сил в тебе, какая бездна преданности живёт в тебе, и какая
непоколебимая верность, не имеющая даже понятия об "измене", горит в моей
дорогой жене.
Николай приник к губам Наль и, казалось, отдал ей всё своё сердце в этом
поцелуе чистой, глубокой любви.
- О Николай, как далека я была от действительности, рисуя себе когда-то
картины счастья, мечтая о том, что "вот я - твоя жена" - как всё это было
по-детски. Многое, впитанное мною, разумеется, из гаремных предрассудков,
разлетелось, как глиняные кувшины для воды на моей родине, не годные для
цивилизации того народа, с которым мы сейчас живём. Но вместе с кувшинами
полетели и многие мои боги, которым я всерьёз поклонялась. Теперь я увидела
и в них только глиняных идолов. И ты угадал, - я представляла себе ребёнка
идолом семьи, тесной ячейки, где только "свои" могут быть любимы, чтимы и
допустимы.
А теперешняя жизнь, когда Алиса, пастор, Сандра и лорд Мильдрей так легко
проникли в моё сердце, - а ведь недавно там жили только очень "свои", - мне
показала, как, не нарушая верности дяде Али и тебе, можно сделать чужих
своими и признать их членами своей семьи.
Наль забралась на колени к мужу, обвила его шею руками и по-детски
продолжала:
- Самое для меня трудное, - это, конечно, доктор. Чего бы я только не
дала, чтобы не иметь с ним дела.
- Вот для того, чтобы многим женщинам облегчить в будущем материнство, ты
и будешь доктором. Ты уже сейчас так подготовлена мною, что я надеюсь, тебя
примут сразу на второй курс медицинского факультета, но это мы с тобой ещё
сверим по программе. Это наиболее лёгкая сторона дела, поскольку и твоя
память и способности помогают тебе без труда преодолевать препятствия в
науке. Сейчас нам с тобой - в смысле духовного роста и совершенствования -
нельзя терять ни мгновения. Посмотри на этот дивный вид, что расстилается
перед нами. Отец, повидавший весь мир, говорит, что он один из лучших на
земле. Как счастлив тот человек, что приходит в мир через тебя, дорогая.
Твои глаза могут видеть величайшую красоту земли в первые моменты его жизни.
Твоё сердце ощущает гармонию природы и гармонию такого великого человека,
как Флорентиец. Неужели ты не ощущаешь себя сейчас единицей всей вселенной?
Разве можешь ты отъединить себя от меня ? От этих кедров и клёнов? От солнца
и блестящего озера? О Наль, жизнь и смерть - всё едино. Наша жизнь сейчас -
только мгновенная форма вечной жизни. И всё, что мы знаем твёрдо, неизменно,
- это то, что мы - хранители жизни. Ты станешь матерью. Ты передашь наши две
жизни новой форме, которую будешь беречь до тех пор, пока жизнь не пошлет ей
зова к тому или другому виду самостоятельного труда и творчества. Мы должны
создать для новых, приходящих через нас единиц вселенной такие условия
раскрепощенного существования в семье, чтобы ничто не давило на них, не
всасывалось в них ядом наших предрассудков и страстей.
- Меня страшила бы ответственность, Николай, если бы я не была рядом с
тобой. Знаешь ли, однажды пастор поразил меня своей прозорливостью. В тот
день, когда отец оставил меня и его в своей тайной комнате, пастор сказал:
"Ваш муж не вынес бы ни мгновения вашей неверности". И я поняла, что связана
с тобой до смерти, что между нами не может встать не только образ
какого-либо человека, но даже сама мысль об измене. А ещё я стала понимать,
что наша семья необходима и дяде Али, и отцу Флорентийцу, чтобы цепочка
преданных им учеников и радостных слуг не прерывалась. Помолчав, Наль тихо
прибавила:
- Пастор и Алиса тревожат меня. Пастор так слаб, а Алиса этого не видит.
- Нет, Наль, Алиса часто плачет об отце. Но это ангельское создание
улыбается. Она боится потревожить кого-нибудь своим расстроенным видом и
скрывает горе, отлично понимая, что её ждет вечная разлука с отцом, как она
пока называет смерть.
- Но ведь это трагедия, Николай. Во мне растет новая жизнь, а он,
венчавший нас, уходит. Неужели ему нельзя побыть с нами. Пожить в радости,
отдохнуть.
- Нам ещё не понять до конца пути человеческие, Наль. Но пока человек
способен совершенствоваться, - он живёт. Он борется, терпит поражения,
разочаровывается, но не теряет мужества, не теряет цельности в своих
исканиях и вере, живёт и побеждает. Его сердце всё растет, его сознание
ширится. Он ещё может принести в день своё творчество. Ещё способен просто
отдавать свою доброту, - и поэтому живёт.
Бывает, что человек десятки лет ведёт бесполезную жизнь. Живёт эгоистом и
обывателем. Становится никому не нужным стариком - и всё живёт. Жизнь,
великая и мудрая, видит в нём ещё какую-то возможность духовного
пробуждения. И Она ждет. Она даёт человеку сотни испытаний, чтобы он мог
духовно возродиться. И наоборот, бывают люди, так щедро излившие в своих
простых, серых буднях доброту и творчество сердца, что вся мощь его
превращается в огромный свет.
И их прежняя физическая форма уже не способна нести в себе этот новый
свет. Она рушится и сгорает в вихре тех новых вибраций мудрости, куда
проникло их сознание. И такие люди уходят с земли, Наль, чтобы вернуться на
неё ещё более радостными, чистыми и высокими. Ты найди в себе такую нежность
любви и такую дружбу, чтобы утешить Алису не состраданием-слезами, а
состраданием мужества и силы. Обними её и старайся видеть перед собой дядю
Али, чтобы его сила через тебя поддерживала Алису в спокойном подчинении
воле жизни.
И всегда сознавай, что все месяцы твоего материнства, а потом, вероятно,
и годы нашей общей жизни в семье, - в них счастье служить человечеству.
Счастье трудиться для него, не выбирая что-нибудь полегче и приятнее, а
трудиться так и там, как укажут дядя Али и отец Флорентиец. День в
сотрудничестве с ними, - о каком ещё высшем счастье можно мечтать? Нет
разлуки, Наль, с дядей Али для тебя. Что бы ты ни делала, куда бы ни шла -
всё мысленно держи его руку.
испытаний. Как бы ни готовил тебя дядя Али к этой жизни, сколько наш дорогой
друг, которого ты сама выбрала в отцы, ни развивает твой дух, переливая в
тебя свои доброту и мудрость, укрепляя тебя для новой семьи, - есть ещё
тысяча дел и вещей, когда ты можешь и должна побеждать свои предрассудки
только сама. Все мы от них не свободны. И часто, воображая, что выполняем
самый священный долг перед жизнью, так себя закрепощаем, что не имеем даже
времени в полном внимании, при полной освобождённости помыслить о величии и
истинной мудрости той минуты, которую сейчас изживаем. Видишь ли, на земле
мы можем жить только по земным законам и никаким другим. И если сегодня ты
поняла, что тебе предстоит стать матерью здесь на земле, ты уже обязана -
обязана и перед грядущей жизнью, и перед дядей Али, и перед отцом
Флорентийцем - найти в себе те великие силы любви, в которых утонут все
мелочи, все предрассудки, ведущие дух в тупик, а не в творчество.
Если действительно ты любишь меня, любишь своих отцов, хочешь служить им
и людям, и создать новую, раскрепощенную семью, то все стесняющие тебя
мелкие обстоятельства должны утонуть в твоей любви. Ты легко перейдёшь грань
условной стыдливости и поедешь к доктору, чтобы узнать, правильно ли,
безопасно ли началась в тебе новая жизнь. Ты не будешь стесняться того, как
выглядишь. Ты будешь исполнять все предписания врача, все требования
гигиены, потому что ты забудешь о себе, а станешь думать о будущем ребёнке,
о его здоровье. Ты, любя, создашь для него в себе гармоничное жилище.
Будущий ребёнок - не тиран, который завладеет всею твоей жизнью. Не идол,
для которого ты отрежешь себя от мира и весь мир от себя, чтобы создать
замкнутую, тесную ячейку семьи, связанной одними личными интересами: любовью
к "своим". Ребёнок - это новая связь любви со всем миром, со всей вселенной.
Это раскрепощенная любовь матери и отца, в которой будет расти не "наш",
"свой" ребёнок, но душа, данная нам на хранение. И это сокровище мы будем с
тобой хранить со всем бескорыстием любви. Со всею честью и благородством, на
какие только способны, помогая ему развиться и зреть в гармонии. Я знаю,
Наль, моя дорогая детка, сколь многое тебе будет сейчас трудно. Но я знаю и
то, как много сил в тебе, какая бездна преданности живёт в тебе, и какая
непоколебимая верность, не имеющая даже понятия об "измене", горит в моей
дорогой жене.
Николай приник к губам Наль и, казалось, отдал ей всё своё сердце в этом
поцелуе чистой, глубокой любви.
- О Николай, как далека я была от действительности, рисуя себе когда-то
картины счастья, мечтая о том, что "вот я - твоя жена" - как всё это было
по-детски. Многое, впитанное мною, разумеется, из гаремных предрассудков,
разлетелось, как глиняные кувшины для воды на моей родине, не годные для
цивилизации того народа, с которым мы сейчас живём. Но вместе с кувшинами
полетели и многие мои боги, которым я всерьёз поклонялась. Теперь я увидела
и в них только глиняных идолов. И ты угадал, - я представляла себе ребёнка
идолом семьи, тесной ячейки, где только "свои" могут быть любимы, чтимы и
допустимы.
А теперешняя жизнь, когда Алиса, пастор, Сандра и лорд Мильдрей так легко
проникли в моё сердце, - а ведь недавно там жили только очень "свои", - мне
показала, как, не нарушая верности дяде Али и тебе, можно сделать чужих
своими и признать их членами своей семьи.
Наль забралась на колени к мужу, обвила его шею руками и по-детски
продолжала:
- Самое для меня трудное, - это, конечно, доктор. Чего бы я только не
дала, чтобы не иметь с ним дела.
- Вот для того, чтобы многим женщинам облегчить в будущем материнство, ты
и будешь доктором. Ты уже сейчас так подготовлена мною, что я надеюсь, тебя
примут сразу на второй курс медицинского факультета, но это мы с тобой ещё
сверим по программе. Это наиболее лёгкая сторона дела, поскольку и твоя
память и способности помогают тебе без труда преодолевать препятствия в
науке. Сейчас нам с тобой - в смысле духовного роста и совершенствования -
нельзя терять ни мгновения. Посмотри на этот дивный вид, что расстилается
перед нами. Отец, повидавший весь мир, говорит, что он один из лучших на
земле. Как счастлив тот человек, что приходит в мир через тебя, дорогая.
Твои глаза могут видеть величайшую красоту земли в первые моменты его жизни.
Твоё сердце ощущает гармонию природы и гармонию такого великого человека,
как Флорентиец. Неужели ты не ощущаешь себя сейчас единицей всей вселенной?
Разве можешь ты отъединить себя от меня ? От этих кедров и клёнов? От солнца
и блестящего озера? О Наль, жизнь и смерть - всё едино. Наша жизнь сейчас -
только мгновенная форма вечной жизни. И всё, что мы знаем твёрдо, неизменно,
- это то, что мы - хранители жизни. Ты станешь матерью. Ты передашь наши две
жизни новой форме, которую будешь беречь до тех пор, пока жизнь не пошлет ей
зова к тому или другому виду самостоятельного труда и творчества. Мы должны
создать для новых, приходящих через нас единиц вселенной такие условия
раскрепощенного существования в семье, чтобы ничто не давило на них, не
всасывалось в них ядом наших предрассудков и страстей.
- Меня страшила бы ответственность, Николай, если бы я не была рядом с
тобой. Знаешь ли, однажды пастор поразил меня своей прозорливостью. В тот
день, когда отец оставил меня и его в своей тайной комнате, пастор сказал:
"Ваш муж не вынес бы ни мгновения вашей неверности". И я поняла, что связана
с тобой до смерти, что между нами не может встать не только образ
какого-либо человека, но даже сама мысль об измене. А ещё я стала понимать,
что наша семья необходима и дяде Али, и отцу Флорентийцу, чтобы цепочка
преданных им учеников и радостных слуг не прерывалась. Помолчав, Наль тихо
прибавила:
- Пастор и Алиса тревожат меня. Пастор так слаб, а Алиса этого не видит.
- Нет, Наль, Алиса часто плачет об отце. Но это ангельское создание
улыбается. Она боится потревожить кого-нибудь своим расстроенным видом и
скрывает горе, отлично понимая, что её ждет вечная разлука с отцом, как она
пока называет смерть.
- Но ведь это трагедия, Николай. Во мне растет новая жизнь, а он,
венчавший нас, уходит. Неужели ему нельзя побыть с нами. Пожить в радости,
отдохнуть.
- Нам ещё не понять до конца пути человеческие, Наль. Но пока человек
способен совершенствоваться, - он живёт. Он борется, терпит поражения,
разочаровывается, но не теряет мужества, не теряет цельности в своих
исканиях и вере, живёт и побеждает. Его сердце всё растет, его сознание
ширится. Он ещё может принести в день своё творчество. Ещё способен просто
отдавать свою доброту, - и поэтому живёт.
Бывает, что человек десятки лет ведёт бесполезную жизнь. Живёт эгоистом и
обывателем. Становится никому не нужным стариком - и всё живёт. Жизнь,
великая и мудрая, видит в нём ещё какую-то возможность духовного
пробуждения. И Она ждет. Она даёт человеку сотни испытаний, чтобы он мог
духовно возродиться. И наоборот, бывают люди, так щедро излившие в своих
простых, серых буднях доброту и творчество сердца, что вся мощь его
превращается в огромный свет.
И их прежняя физическая форма уже не способна нести в себе этот новый
свет. Она рушится и сгорает в вихре тех новых вибраций мудрости, куда
проникло их сознание. И такие люди уходят с земли, Наль, чтобы вернуться на
неё ещё более радостными, чистыми и высокими. Ты найди в себе такую нежность
любви и такую дружбу, чтобы утешить Алису не состраданием-слезами, а
состраданием мужества и силы. Обними её и старайся видеть перед собой дядю
Али, чтобы его сила через тебя поддерживала Алису в спокойном подчинении
воле жизни.
И всегда сознавай, что все месяцы твоего материнства, а потом, вероятно,
и годы нашей общей жизни в семье, - в них счастье служить человечеству.
Счастье трудиться для него, не выбирая что-нибудь полегче и приятнее, а
трудиться так и там, как укажут дядя Али и отец Флорентиец. День в
сотрудничестве с ними, - о каком ещё высшем счастье можно мечтать? Нет
разлуки, Наль, с дядей Али для тебя. Что бы ты ни делала, куда бы ни шла -
всё мысленно держи его руку.